Нефтяной кризис 1973. Развитие кризиса и его последствия

В его конфликте с Сирией и Египтом. Это касалось прежде всего США и их союзников в Западной Европе . В течение следующего года цена на нефть поднялась с трёх до двенадцати долларов за баррель . В марте 1974 года эмбарго было отменено.

Нефтяной кризис 1973 года был первым энергетическим кризисом и до сих пор считается крупнейшим. ОПЕК снизила объёмы добычи нефти не только для того, чтобы повлиять на мировые цены в свою пользу. Главная задача этой акции состояла в создании политического давления на мировое сообщество с целью уменьшения поддержки Израиля западными странами.

Результатом экономического нажима ОПЕК стала декларация совета министров стран Общего рынка , поддержавшая позицию арабов . Кроме того, почти все государства Африки разорвали дипломатические отношения с Израилем . Создавшееся политическое положение усилило зависимость Израиля от США и вскрыло истинные масштабы зависимости развитых стран от цен на нефть . В промышленных странах возросшие цены на нефть вызвали экономический кризис . Вместе с тем кризис способствовал усилению экспорта нефти на Запад из Советского Союза .

Нефтяной кризис в США

В специальном послании Конгрессу по вопросам энергетики от 7 ноября 1973 года президент США Ричард Никсон призывает американцев к экономии. Им предлагают меньше пользоваться автомобилями, а уж если ездить на них, то сберегая горючее, - на меньших скоростях. Авиакомпаниям предписано сократить число рейсов. Правительственным учреждениям приказано экономить электроэнергию и сократить автомобильный парк. Агентство по охране окружающей среды США временно отменяет ограничения на использование загрязняющего атмосферу угля. Были сняты лимиты на импорт нефти и необработанных масел.

Под предлогом растущих затрат нефтяные компании стали существенно повышать цены на бензин и дизельное топливо , а также на авиационный керосин . Производители природного газа потребовали от федеральной комиссии по вопросам энергии разрешения на повышение цен на 73 %.

Специально созданная федеральная комиссия в середине июля представила сенату свой нашумевший доклад, согласно которому двадцать американских корпораций, монополизировавших производство и очистку нефти, а также распределение нефтепродуктов, прямо обвинялись в том, что в целях наживы они искусственно создают перебои со снабжением бензином. Прокурор штата Флорида потребовал, чтобы против нефтяных монополий был применен антимонопольный закон. Федеральное большое жюри в Лос-Анджелесе в свою очередь обвинило нефтяные компании в разного рода махинациях.

В долгосрочной перспективе кризис сильно сказался на автопромышленности США. Ранее американские автомобили были большими, тяжелыми и мощными. До 1971 года объём стандартного восьмицилиндрового двигателя Chevrolet Caprice составлял 400 кубических дюймов (6,5 л), а Chevrolet Impala на галлоне бензина проходил по шоссе не более 13-15 миль. После кризиса они были вытеснены японскими моделями с четырёхцилиндровыми двигателями , потреблявшими гораздо меньше бензина: Toyota Corona , Toyota Corolla , Nissan Sunny , Honda Accord . Не выдерживая конкуренции, автопромышленники Детройта были вынуждены налаживать выпуск более лёгких автомобилей, таких как Ford Pinto , Chevrolet Vega и др. К 1985 году средний американский автомобиль потреблял галлон бензина уже на каждые 17,4 мили пробега . Спрос на роскошные автомобили типа седан , такие как Oldsmobile 98 , в середине 1970-х восстановился, но их рынок не был массовым. Новые модели Ford Thunderbird сильно уменьшились в размерах и мощности, а Ford Galaxie в 1974 году был снят с конвейера.

После кризиса, в 1975 году был создан Стратегический нефтяной резерв США . Аналогичные запасы нефти (не менее 3-месячного объёма импорта) были созданы во многих странах ОЭСР , вступивших в международный орган Международное энергетическое агентство . Наличие резервов позволило уменьшить негативный эффект нескольких последующих нефтяных кризисов.

Реакция на кризис в других странах

См. также

Примечания

Примечания Сноски

Литература

Дэниел Ергин. Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть = The Prize: The Epic Quest for Oil, Money, and Power. - М. : «Альпина Паблишер» , 2011. - 960 с. - ISBN 978-5-9614-1252-9 .
Ammann, Daniel. The King of Oil: The Secret Lives of Marc Rich. - New York: St. Martin"s Press, 2009. - ISBN 978-0-312-57074-3 .
Berry, John A. The growing importance of oil . // Military Review . - October 1972. - Vol. 52 - No. 10 - P. 2-16 - ISSN 0026-4148. (о предпосылках кризиса и предшествовавших ему событиях)
Blinder, Alan S. (1979). Economic Policy and the Great Stagflation . New York: Academic Press.
Eckstein, Otto (1979). The Great Recession . Amsterdam: North-Holland.
Frum, David. How We Got Here: The "70s. - New York: Basic Books , 2000. - ISBN 978-0-465-04195-4 .
Ikenberry, G. John. The Irony of State Strength: Comparative Responses to the Oil Shocks in the 1970s (англ.) //

Причины и последствия нефтяного кризиса 1973 года до сих пор вызывают горячие споры среди историков. Известно наверняка лишь то, что этот кризис очень сильно ударил по автомобильной промышленности западных стран. Особенно сильно нефтяной кризис 1973 года затронул Америку.

К концу эмбарго в марте 1974 года цена на нефть выросла с 3 дол. США за баррель до почти 12 дол. США в глобальном масштабе. Цены в США были значительно выше. Эмбарго вызвало нефтяной кризис или «шок» со многими краткосрочными и долгосрочными последствиями для глобальной политики и мировой экономики. Позднее он был назван «первым нефтяным шоком», после которого был нефтяной кризис 1979 года, названный «вторым нефтяным шоком».

Как это было

К 1969 году американский внутренний выпуск нефти не мог идти в ногу с ростом спроса. В 1925 году на нефть приходилась одна пятая американского потребления энергии. К тому времени, когда началась Вторая мировая война, треть потребностей в энергии в Америке удовлетворялась нефтью. Она начала заменять уголь в качестве предпочтительного источника топлива - он использовался для обогрева домов и производства электроэнергии, и это было единственное топливо, которое можно было бы использовать для воздушного транспорта. В 1920 году на американские нефтяные месторождения приходилось почти две трети мировой добычи нефти. В 1945 году производство в США увеличилось почти до двух третей. США смогли самостоятельно удовлетворить свои собственные энергетические потребности в течение десятилетия между 1945 и 1955 годами, но к концу 1950-х годов импортировали 350 миллионов баррелей в год, в основном из Венесуэлы и Канады. В 1973 году производство в США сократилось до 16,5 % от общего объема. Это было одно из последствий нефтяного кризиса 1973 года.

Нефтяное противостояние

Расходы на добычу нефти на Ближнем Востоке были достаточно низкими, чтобы компании могли получать прибыль, несмотря на пошлины США на импорт нефти. Это повредило отечественным производителям в таких местах как Техас и Оклахома. Они продавали нефть по тарифным ценам, и теперь им пришлось конкурировать с дешевой нефтью из региона Персидского залива. Первыми американскими фирмами, использующими низкие издержки производства на Ближнем Востоке, были Getty, Standard Oil of Indiana, Continental Oil и Atlantic Richfield. В 1959 году Эйзенхауэр сказал: «Пока нефть Ближнего Востока остается такой же дешевой, как это есть, мы, вероятно, мало что можем сделать, чтобы уменьшить зависимость Западной Европы от Ближнего Востока». Все это позже приведет к нефтяному кризису 1973 года.

В конце концов, по просьбе независимых американских производителей Дуайт Д. Эйзенхауэр ввел квоты на иностранную нефть, которые оставались на уровне между 1959 и 1973 годами. Критики называли это политикой «истощения Америки прежде всего». Некоторые ученые полагают, что политика способствовала сокращению добычи нефти в США в начале 1970-х годов. В то время, как производство нефти в США сократилось, внутренний спрос увеличивался, что привело к инфляции и неуклонно растущему индексу потребительских цен в период между 1964 и 1970 годами.

Другие последствия

Нефтяному кризису 1973 года предшествовало множество событий. Сальдо торгового баланса США сократилось с 4 млн. баррелей в сутки до 1 млн. баррелей в сутки в период между 1963 и 1970 годами, что увеличило зависимость США от импорта иностранной нефти. Когда Ричард Никсон занял свой пост в 1969 году, он поручил Джорджу Шульцу возглавить комитет по пересмотру программы квот Эйзенхауэра - комитет Шульца рекомендовал отменить квоты и заменить их пошлинами, но Никсон решил сохранить квоты из-за активной политической оппозиции. В 1971 году Никсон установил предельный уровень цен на нефть, так как спрос на нефть увеличивался, а производство сокращалось, что увеличивало зависимость от импорта иностранной нефти, поскольку потребление было подкреплено низкими ценами. В 1973 году Никсон объявил о конце системы квот. В период с 1970 по 1973 год импорт сырой нефти в США почти удвоился, достигнув 6,2 млн. баррелей в день в 1973 году.

Продолжение эмбарго

Эмбарго продолжалось с октября 1973 года по март 1974 года. Поскольку израильские силы не вышли на линию перемирия 1949 года, большинство ученых считают, что эмбарго было провальным. Рой Ликлидер в своих книгах «Политическая держава» и «Арабское нефтяное оружие» за 1988 год пришел к выводу, что это был провал, поскольку страны, на которые это было нацелено, не изменили свою политику в отношении арабо-израильского конфликта. Ликлидер полагал, что любые долгосрочные изменения были вызваны увеличением ОПЕК по размещенной цене на нефть, а не эмбарго на ОАЭП. С другой стороны, Даниэль Ергин сказал, что эмбарго «переделает международную экономику».

Тяжелые последствия

В долгосрочной перспективе нефтяное эмбарго изменило характер политики на Западе в направлении расширения исследований, исследований альтернативной энергетики, энергосбережения и более ограничительной денежно-кредитной политики для лучшей борьбы с инфляцией. Финансисты и экономические аналитики были единственными, кто на самом деле понимал систему нефтяного кризиса 1973 года.

Это повышение цен оказало существенное влияние на страны, экспортирующие нефть, на страны Ближнего Востока, на которых в течение длительного времени доминировали промышленные державы, которые, как считается, взяли под свой контроль жизненно важный товар. Страны-экспортеры нефти начали накапливать огромное богатство.

Роль благотворительности и угроза исламизма

Некоторые из доходов были распределены в форме помощи другим слаборазвитым странам, экономика которых была затронута более высокими ценами на нефть и более низкими ценами на собственные экспортные товары на фоне сокращения спроса на Запад. Многое пошло на закупки оружия, которые усугубляли политическую напряженность, особенно на Ближнем Востоке. В последующие десятилетия Саудовская Аравия потратила более 100 миллиардов долларов на то, чтобы помочь распространить фундаменталистскую интерпретацию Ислама, известного как ваххабизм во всем мире, действуя через религиозные благотворительные организации, такие как Фонд Аль-Харамэйн, который часто также распределял средства для насильственных суннитских экстремистских групп, таких как «Аль-Каида» и «Талибан».

Удар по автопромышленности

Увеличение импортных автомобилей в Северной Америке вынудило General Motors, Ford и Chrysler ввести более мелкие и экономичные модели для внутренних продаж. У Dodge Omni/Plymouth Horizon от Chrysler, Ford Fiesta и Chevrolet Chevette были четырехцилиндровые двигатели, и были предназначены они для, по крайней мере, четырех пассажиров к концу 1970-х годов. К 1985 году средний американский автомобиль переместился на 17,4 миль за галлон, по сравнению с 13,5 в 1970 году. Улучшения остались, хотя цена на баррель нефти оставалась постоянной на уровне 12 долларов США с 1974 по 1979 год. Продажи больших седанов для большинства автомобильных брендов (за исключением продуктов Chrysler) восстановились в течение двух модельных лет кризиса 1973 года. Cadillac DeVille и Fleetwood, Buick Electra, Oldsmobile 98, Lincoln Continental, Mercury Marquis и ряд других седанов, ориентированных на роскошь, стали популярными снова в середине 1970-х годов. Единственными полноразмерными моделями, которые не восстанавливались, были более низкие ценовые модели, такие как Chevrolet Bel Air и Ford Galaxie 500. Немногие модели, такие как Oldsmobile Cutlass, Chevrolet Monte Carlo, Ford Thunderbird и другие хорошо продавались.

Экономичный импорт сопровождался большими, дорогими автомобилями. В 1976 году Toyota продала 346 920 автомобилей (средний вес - около 2100 фунтов), а Cadillac продала 309 139 автомобилей (средний вес - около 5000 фунтов).

Революция в автопроме

Федеральные стандарты безопасности, такие как NHTSA Federal Safety 215 (относящиеся к защитным бамперам) и компактные устройства, такие как Mustang I 1974 года, были прелюдией к пересмотру категорий транспортных средств DOT «уменьшением». К 1979 году практически все «полноразмерные» американские автомобили сократились, обзаведясь меньшими двигателями и меньшими внешними размерами. Chrysler завершил производство полноразмерных роскошных седанов в конце 1981 года, перейдя на полноприводную линию авто на весь 1982 год.

Причины нефтяного кризиса не ограничивались нефтяными эмбарго со стороны США. После Второй мировой войны большинство стран Западной Европы вводило пошлины на импорт моторного топлива, и в результате большинство автомобилей, произведенных в Европе, были меньше и экономичнее, чем их американские аналоги. К концу 1960-х годов рост доходов поддерживал рост размеров автомобилей.

Нефтяной кризис отвернул западноевропейских покупателей от более крупных и менее экономичных автомобилей. Самым заметным результатом этого перехода стал рост популярности компактных хэтчбеков. Единственными заметными маленькими хэтчбеками, построенными в Западной Европе до нефтяного кризиса, были Peugeot 104, Renault 5 и Fiat 127. К концу десятилетия рынок расширился благодаря внедрению Ford Fiesta, Opel Kadett (продается как Vauxhall Astra в Великобритании), Chrysler Sunbeam и Citroën Visa. Похоже, массовый переход населения на компактные автомобили был единственным путем решения нефтяного кризиса 1973 года.

Нефть в XX в. стала основным видом топлива и важнейшим товаром в международной торговле. На дешевой нефти, которую можно было получать в любом количестве в течение нескольких десятилетий, Запад выстроил свою индустриальную культуру. Дешевизна нефти явилась одним из катализаторов подъема 50- 60-х гг., когда, не считаясь с затратами, использование нефтепродуктов можно было расширять на транспорте, в энергетике, при отоплении жилья, - настолько низкими были цены на сырую нефть (за 1 баррель = 159 л менее 2 долл. в начале 70-х гг.). Поддержанию низких цен на мировом рынке нефти способствовала политика крупнейших западных нефтяных. Созданный в 1961 г. картель пяти нефтедобывающих стран, ОПЕК не мог установить контроль над ценами на свой основной экспортный продукт, пока состав ОПЕК не был расширен до тринадцати государств и они не провели национализацию нефтепромыслов, давшую им контроль почти над 60% мировой добычи нефти. К активным действиям ОПЕК перешла под влиянием падения реальных доходов от продажи нефти вследствие обесценения доллара , начавшегося в 1971 г., и арабо-израильской войны в октябре 1973 г. Картель, в составе которого преобладают арабские страны, наложил эмбарго на поставку нефти ряду западных стран, поддерживавших Израиль, и провел до конца 1973 г. четырехкратное повышение цен на сырую нефть, достигших 12 долл. за баррель.

Подорожание сырой нефти, сопровождавшееся соответствующим вздорожанием нефтепродуктов, застало врасплох западный мир, в значительной мере зависевший от поставок нефти из стран ОПЕК. Последовавшее за ростом цен резкое сжатие потребления нефти во всех западных странах, сокращение спроса на неэкономичные крупногабаритные автомобили спровоцировали кризис в автомобилестроении, жилищном строительстве и смежных отраслях, переросший в общий экономический кризис 1974-1975 гг.

Продолжавшееся тем временем возрастание долларовой массы за границей и дальнейшее падение покупательной способности доллара вызывали новые всплески валютной лихорадки и ухудшение возможностей товарообмена в условиях резких скачков курсов валют. Уже в 1974 г. в ответ на действия ОПЕК девятнадцать стран, основных потребителей нефти, создали международное энергетическое агентство, представившее развернутую программу экономии потребления энергии и перехода к энергосберегающим технологиям . На тепловых электростанциях мазут стали заменять углем и газом; конструкторы автомобилей начали борьбу за снижение веса и повышение топливной экономичности машин. В США в 1975 г. был принят Закон об энергетической политике и экономии энергии, установивший для новых автомашин норму расхода горючего. Эти меры уже в скором времени дали значительный эффект: потребление нефти на Западе уменьшилось на 36% за период 1975-1983 гг. Ослаблению зависимости стран Запада от импорта энергоносителей способствовало расширение их собственной добычи нефти и газа. Рост цен на нефть сделал рентабельной высокозатратную разработку месторождений нефти и газа в Северном море, превратившую Великобританию и Норвегию в нефтедобывающие страны. Вместе с Мексикой, начавшей в эти годы разрабатывать собственные месторождения нефти, они овладели значительным сектором нефтяного рынка, однако смогли продавать нефть по ценам лишь несколько более низким, чем цены картеля.

Конец 1970-х-начало 1980-х гг. вошли в историю энергетической политики как период второго нефтяного шока. В советской литературе энергетические кризисы 1973 и 1979-1980-х гг. было принято рассматривать в рамках концепции общего кризиса капитализма, как две его стадии, однако такой подход был не единственным.

Так, заместитель директора Института США и Канады АН СССР Г.Е. Скоров выступил с критикой традиционной советской концепции: « США пережили два энергетических кризиса. Иногда их рассматривают как две фазы одного и того же энергетического кризиса. Представляется, что для такой оценки нет оснований. Кризис не является чем-то постоянным. Кризисы наступают и преодолеваются». В американской и европейской литературе, в прессе того времени и в официальных документах с 1979 г. утвердилось название «второй нефтяной шок» или «второй нефтяной кризис». В настоящее время термины «кризис 1979-1980 гг.», «второй нефтяной кризис», «второй нефтяной шок», «второй энергетический кризис» являются общеупотребительными.

Второй нефтяной шок длился около двух лет и проходил в два этапа. Первый развернулся в 1979 г., поскольку массовые выступления против режима шаха Пехлеви привели к полной остановке нефтяной промышленности Ирана, бывшего вторым производителем нефти в ОПЕК после Саудовской Аравии. Второй этап кризиса пришелся на осень-зиму 1980 г. и был вызван началом ирано-иракской войны, повлекшей снижение уровня добычи ее участниками. В обоих случаях на фоне незначительного и непродолжительного снижения производства рынок оказался охвачен паникой, приведшей к небывалому росту цен, который, по словам и.о. Генерального секретаря ОПЕК (1983-1988) Ф. Аль-Чалаби, «трудно объяснить даже сегодня и, тем более, обосновать экономически». Действительно, в отдельных случаях речь шла о более чем 50 долл. за баррель. В 1980 г. опасения блокировки главной мировой нефтяной артерии - Персидского залива - усугубили положение. Лишь в октябре 1981 г. в результате наращивания производства Саудовской Аравией официальная цена ОПЕК была снижена до 32 долл., что обозначило окончание кризиса.

Фактологическая канва кризиса конца 1970-х - начала 1980-х гг. известна достаточно хорошо. В ответ на «клеветнические» публикации в центральной иранской прессе в адрес религиозного лидера в изгнании аятоллы Хомейни в начале 1978 г. в Куме, священном для мусульман городе, вспыхнули протесты, в результате подавления которых была пролита кровь. Эти события ввергли Иран в замкнутый круг похоронных процессий, демонстраций и кровопролития. В октябре 1978 г. протесты перекинулись в юго-западную часть страны, где находился центр нефтедобычи. В итоге повстанцами был захвачен офис Oil Service Company of Iran. Ни введение военного положения, ни назначение на пост премьер-министра одного из оппозиционных деятелей, Ш. Бахтияра, не смогло спасти монархию в Иране. 16 января 1979 г. шах Пехлеви вылетел из аэропорта Тегерана, в отпуск, увезя с собой шкатулку иранской земли, земли, на которую ему так и не суждено будет вернуться. Возвращение в страну 1 февраля 1979 г. после 15-тилетней ссылки духовного лидера революции аятоллы Хомейни означало крах прежнего режима и начало нового периода в истории Ирана.

Позиция США относительно событий, происходящих в Иране, была сложной и неоднозначной. Многие исследователи обращают внимание на крайне низкий уровень американской иранистики, а также на слабость теоретической и практической подготовки персонала посольства США в Тегеране. А.С. Купер саркастично цитирует слова У. Салливана, занимавшего пост посла в 1977-1979 гг., который прямо признавался в своей «полной невинности по части Ирана». Он никогда не жил и не работал ни в Иране, ни в какой-либо другой исламской стране, получив пост посла лишь потому, что имел опыт общения с авторитарными правительствами, работая в Лаосе, на Филиппинах и т.д. Примерно так же обстояли дела и с главой группы ЦРУ, который не говорил на фарси, зато был сведущ в японском, прослужив 13 лет в Токио.

Дж. Картера, пришедшего к власти на риторике прав и свобод человека, происходящее в Иране ставило в неловкое положение. Еще до победы революции американские политики признавали вину шаха в происходящем. 10 октября 1978 г. президент заявил о губительности насильственной вестернизации традиционных обществ, заметив, что «шах слишком рьяно взялся за установление демократии в Иране и за формирование прогрессивного взгляда в отношении социальных проблем».

В результате всех этих событий к рождеству 1978 г. нефтедобыча в Иране, исчислявшаяся 5,5-6 МБД (4,5 из них шли на экспорт) упала до нуля. Это привело к скачку цен на нефть на рынке наличного товара в Европе на 10-20%. В таких обстоятельствах 17 декабря 1978 г. конференция ОПЕК приняла решение о поквартальном повышении цен на 14,5% в следующем, 1979 г. 26 марта 1979 г., во исполнение решения декабрьской конференции, цены на нефть были подняты до 14,56 долл. К июлю 1979 г. цена на «черное золото» достигла 18 долл., при допустимом максимальном уровне в 23,5 долл. В декабре 1979 г. базовая цена составила 24 долл., в мае 1980 г. - 28 долл., а по итогам балийской встречи ОПЕК, проходившей в декабре 1980 г. на фоне раскатов ирано-иракской войны, были утверждены две цены на нефть - 32 долл. за баррель саудовской нефти и 36 долл. для всех остальных членов ОПЕК (110-120 долл. в ценах 2008 г.). Снижение цены Саудовской Аравией демонстрировало решительность Эр-Рияда предупредить развитие событий, аналогичное 1979 г. И надо сказать, ей это удалось. Как отмечалось в одном из документов, рост цен в 1980 г., после начала войны в Заливе, оказался «умереннее, чем ожидалось»: лишь на короткое время цены по сделкам подскочили до 50 долл., но в начале ноября 1980 г. они вернулись на прежний уровень. Необходимо заметить, что стабилизация рынка была связана не только с действиями Саудовской Аравии, но и с тем, что и Ирак, и Иран, серьезно зависевшие от нефтедолларов, приложили все усилия, чтобы возобновить поставки на внешний рынок сразу же после начала военных действий (см. Приложение, табл. 18).

Несмотря на то, что в итоге худший из сценариев не реализовался, все же за 1979-1980 гг. рост цен на нефть составил почти 300%. Что явилось его причиной? На наш взгляд, страх перед надвигавшимся «нефтяным голодом», который стал причиной небывалой паники на рынках. ОПЕК, по всеобщему представлению бывшая дирижером нефтяного рынка, в 19791980 гг. потеряла контроль над своим оркестром. Министр А. Ямани прямо признался во время визита в Вашингтон в сентябре 1979 г., что «в настоящий момент только потребители могут ограничить рост цен путем снижения спроса на нефть». В условиях полнейшей неопределенности относительно поставок в 1979-1980 гг. торговля нефтью передислоцировалась на наличный (спотовый) рынок - нечто новое для мировой практики до 1980-х гг. Этот тип рынка просто не признавал «официальной» цены ОПЕК (см. Приложение, табл. 19). Условия каждой отдельной сделки здесь определялась покупателем и продавцом, что сообщало ценам крайне волатильный характер, а в условиях негативных ожиданий обернулось их практически неограниченным ростом. Так, уже летом 1979 г. японские компании платили выше 50 долл. за баррель. Аналитики также отмечали аномальность поведения спотового рынка в том смысле, что обычно цены на нем колеблются вокруг нижнего, а не верхнего

рыночного уровня.

Состояние неразберихи, нечто «нормальное» для кризиса в целом, было усугублено тем, что поддавшись всеобщей панике, на рынок устремились и частные компании, и государственные агенты. По данным МЭА, особенно активными в этом оказались Япония, США и ФРГ. Желая пополнить свои стратегические резервы, эти государства создавали искусственно завышенный спрос на «черное золото», усугубляя и без того непростое положение на рынке. Такое поведение противоречило установкам МЭА о создании стратегических запасов исключительно в «мирное», стабильное время. В добавление к этому, в два раза возросло и количество межправительственных транзакций, бывших традиционным способом покупки нефти в докризисный период.

Наконец, не только потребители, но и производители внесли лепту в повышение градуса напряжения на рынке. В 1979 г. поддавшись искушению получить премиальные, сравнимые со спотовым рынком, многие страны ОПЕК «увеличили цены официальных прямых продаж», вопреки согласованному в декабре 1978 г. уровню, запустив, тем самым, механизм повышения цен на опережение (leapfrogging).

В ходе этого кризиса также не сработала имевшаяся в 1973 г. подушка безопасности в виде ТНК, которые смягчили и перераспределили удар кризиса между странами-реципиентами нефти. Возможности компаний к концу 1970-х гг. снизились не только ввиду кардинального изменения правил игры на нефтяном рынке, но и вследствие того, что после событий 1973 г. они оказались еще сильнее зажаты в тиски антитрестовского законодательства. Потеряв традиционные источники сырья - концессии, компании устремились на наличный рынок, что увеличило количество акторов на нем в геометрической прогрессии.

На наш взгляд, именно, паника и хаос, усугубленные действием «фактора страшных газетных заголовков», а не реальная нехватка нефти на рынке лежали в сердце кризиса 19791980 гг. (см. Табл. 10). О «надуманности» нефтяного дефицита, бывшего главным поводом для страха, свидетельствуют и публикации специалистов, и архивные документы. Согласно отчету ОПЕК, простой иранской нефтяной промышленности в 1979 г. был уравновешен наращиванием добычи другими членами ОПЕК на 3,8%, а также ростом на 5,1% добычи в

0. Кризис 1979-1980-х гг.: импорт сырой нефти развитыми странами.

Источник: The World Oil Market in the Years Ahead, 6/15/1979, NLC 133-177-4-3-1, JCL.

Северном море и Мексике.

Документы ОЭСР и МЭА показывают, что в первом полугодии 1979 г. импорт в страны «Большой семерки» остался близким к уровню 1978 г., причем по сообщениям компаний география распределения нефти также не претерпела существенных изменений. Единственная страна, которая снизила импорт, была Великобритания. Уже к середине марта 1979 г. уровень добычи в Иране поднялся до 2,5 МБД, и это - на фоне решения короля Саудовской Аравии поднять уровень добычи с 8,5 до 10,3 МБД, которое было принято им после получения личного письма от Дж. Картера. Еще 1 МБД восполнялся другими членами ОПЕК. 500 тыс. баррелей в день добывалось за ее пределами. Таким образом, уже в марте 1979 г. снижение уровня добычи в мировом масштабе едва ли достигало 2%, что могло быть покрыто за счет использования других видов топлив.

В пользу тезиса о мифичности недостатка нефти на рынке в 1979-1980 гг. свидетельствуют и данные о росте запасов нефти (как коммерческих, так и стратегических) в странах ОЭСР. К концу 1979 г. они поднялись с 71 до 84 дней потребления, что в свою очередь, стало дополнительным фактором, выдавливавшим и без того высокие цены вверх. Так, закупки нефти в СНР были прекращены Вашингтоном только в марте 1979 г., когда рынок уже прошел «худшую стадию», связанную с полной остановкой промышленности Ирана. То есть сложилась достаточно абсурдная ситуация, когда в ожидании нехватки топлива покупатели ринулись на рынок наличного товара, поднимая, тем самым, цены вверх, что в итоге вызывало панику, которая в свою очередь становилась фактором дальнейшего роста цен. Нам кажется, что следующая фраза из телеграммы, посланной Госдепартаментом ближневосточным посольствам, адекватно характеризует странную ситуацию на рынке: «Даже если добыча нефти в Иране будет восстановлена на уровне 3,5 МБД, а производство в других странах ОПЕК достигнет максимума производственных мощностей, предложение на мировом рынке нефти будет оставаться дефицитным, хотя и достаточным для удовлетворения текущего спроса и восстановления истощенных запасов». Если рынок, предложения которого было достаточно не только для удовлетворения спроса, но и для пополнения запасов, называется «дефицитным», то не совсем понятно, какой уровень предложения считался в Госдепартаменте нормальным.

Каков же был ответ стран-потребителей, ЕЭС и США, на очередную лихорадку нефтяного рынка? Во-первых, в отличие от нефтяного шока 1973 г., который был вызван войной Судного дня, данный кризис был менее политизированным, что позволило Европе и США выступить единым фронтом - оказавшись по разные стороны баррикад по отношению к событиям 1973 г., в случае с иранской революцией Брюссель и Вашингтон придерживались одинаковых взглядов. Во-вторых, у импортеров нефти на сей раз имелся опыт прохождения кризиса 1973-1974 гг., была стратегия координации усилий и план действий - Соглашение о международной программе развития энергетики 1974 г., главный учредительный документ МЭА. Отдельные положения этого соглашения составляли Систему распределения нефти при возникновении чрезвычайных ситуаций (Emergency Sharing System). Она должна была приводиться в действие автоматически в случае, если импорт одного из членов МЭА снижался на 7%. Ее участники также были обязаны создать резервные запасы нефти в объеме, равном 90 дням импорта, которые могли быть использованы в случае существенного срыва поставок. Международный аспект данной программы заключался в том, что поставки и имеющиеся запасы должны были перераспределяться среди участниц МЭА с тем, чтобы смягчить удар по отдельно взятым странам, а для общего контроля над ситуацией планировалось ввести систему регистрации транзакций на рынке. На домашнем фронте правительства были обязаны в короткое время сократить спрос на нефть и нефтепродукты, применить комплекс мер по стимулированию перехода на альтернативные виды топлива, увеличить собственную добычу нефти, перейти, в случае необходимости, к нормированию нефтепродуктов, что, например, активно использовалось в США в 1973-1974 гг.

События второго нефтяного шока стали «боевым крещением» для этой системы. Несмотря на то, что Швеция, один из членов МЭА, сообщила о 16% снижении импорта, решение о приведении в действие вышеописанной программы так и не было принято (к слову, она так и не была опробована до сих пор). Вместо этого стали использоваться лишь отдельные ее рычаги, прежде всего, направленные на экстренное сокращение энергопотребления.

Для этого существовало несколько причин. Хотя в МЭА и понимали, что запуск программы возымел бы положительный психологический эффект, существовали чисто технические опасения относительно успешности этого начинания с учетом того, что Франция, один из крупнейших игроков на европейском рынке, находилась за ее пределами. Неудачный же запуск системы серьезным образом дискредитировал бы МЭА. Еще одним сдерживающим

обстоятельством было отсутствие надежной статистики о состоянии рынка и перспективах его

развития ввиду переключения основного массива операций на рынок наличного товара.

Уже 1-2 марта 1979 г., когда кризис только разворачивался, заседание Правления МЭА (встреча министров энергетики стран-членов) приняло Программу действий на 1979 г., центральным пунктом которой являлось срочное сокращение потребления на 5% (эквивалент 2 МБД). Страны-участницы должны были предпринять срочные меры, в том числе, фискального характера, по снижению энергопотребления (это, прежде всего, касалось США, где цены на нефтепродукты были гораздо ниже мировых) и стимулированию перехода на альтернативные виды топлива и на тяжелые сорта нефти, более доступные на рынках.

В этом же месяце европейские страны обсудили возможные меры по успокоению рынков. Предложение Франции усилить контроль над портами в Генуе, Триесте и Роттердаме - главные ворота Европы - было воспринято резко отрицательно ФРГ и Великобританией, не разделявшими дирижистских настроений Парижа. Второе французское предложение об установлении потолков закупочных цен получило поддержку со стороны ФРГ, которая обещала подумать, как «заставить это предложение работать».

Полномасштабная сверка часов по поводу ситуации на нефтяном рынке была проведена на саммите «Большой семерки» в Токио 28-29 июня 1979 г. Эта встреча проходила на фоне очередного повышения цен на нефть, и президент Картер воспользовался возможностью выступить от имени «расстроенных и обозленных» потребителей с обвинительными словами в адрес производителей. Он отметил, что впервые индустриальные страны высказались открыто и единогласно против действий ОПЕК, что нашло отражение в итоговом коммюнике саммита: «По общему согласию, необоснованное повышение цен на нефть неизбежно повлечет за собой очень серьезные экономические и социальные последствия. Оно будет означать инфляцию и замедление роста по всему миру. Это, в свою очередь, приведет к большей безработице, большим проблемам с дефицитом торгового баланса и создаст угрозу стабильности развивающихся и развитых стран мира в равной степени». Несмотря на всю решительность и привлекательность такой риторики для избирателей, президент и Министерство энергетики США поддерживали весьма тесный контакт с Саудовской Аравией. Из документов явствует, что, как и после встречи «Большой семерки» 1978 г., так и после Токио в 1979 г., Эр-Рияд был ознакомлен самым подробнейшим образом с содержанием бесед

и настроением умов лидеров развитого мира.

Участники встречи в Токио подтвердили мартовское решение МЭА о сокращении энергопотребления, а европейское крыло саммита внесло предложение о регистрации сделок по купле-продаже нефти, что предусматривалось и чрезвычайной программой МЭА (сами европейцы уже запустили ограниченный по масштабам проект мониторинга операций на наличном рынке). Но это предложение так и осталось предложением. В США существовали сомнения относительно его применения на практике ввиду наличия возможных законодательных препонов в странах-участницах. Также не было понимания масштабов такого мероприятия. Считалось, что для его осуществления, чисто технически, могло бы потребоваться привлечение «международной организации или крупной частной фирмы». В заключительном коммюнике содержался призыв к компаниям и государствам воздержаться от пополнения резервов, однако, он так и остался только призывом. Германия, Нидерланды, Соединенное Королевство отказались придерживаться каких-либо ограничений на этот счет, продолжали пополнять свои запасы и США. В итоге, общие темпы создания резервов в 1979 г. достигли 1,1 МБД, что, для сравнения, было эквивалентно уровню добычи Алжира. В 1980 г. запасы нефти ОЭСР были на исторически самом высоком уровне. В одной только ФРГ, в девяти хранилищах на севере страны на начало 1981 г. находилось 40 млн. тонн нефти, эквивалент 131 дня потребления. И это - не считая 22 млн. тонн запасов, находящихся в

распоряжении промышленных предприятий и частных хозяйств.

В продолжение этого саммита, в декабре 1979 г., на совещании МЭА было достигнуто соглашение о создании «умной» системы мониторинга рынка с учетом показателей импорта, экспорта, возможностей по сокращению потребления различных государств, которая позволяла бы оперативно определять предельные размеры импорта для каждой страны в случае возникновения чрезвычайной ситуации на рынке. Как оказалось, для США эти нормы были наиболее близки к актуальным объемам закупок (8,5 МБД), в том числе, с учетом пополнения СНР, в то время как для стран Европы это могло бы обернуться дополнительными обязательствами по снижению импорта.

Осенью 1980 г., когда вместе с началом ирано-иракской войны мир вступил во вторую фазу энергетического кризиса, те изменения в комплексе мер по реагированию на чрезвычайные ситуации, которые были внесены странами-членами МЭА в 1979 г. ad hoc, приобрели черты системности. Вновь не были запущены в действие механизмы распределения ресурсов, а 1 октября 1980 г. МЭА, вновь безуспешно, призвала страны воздержаться от покупок на наличном рынке. Состоявшееся в декабре совещание Правления МЭА обсуждало возможность введения ограничений импорта по странам. Однако, в итоге, оно обошлось лишь призывом к странам-членам не превышать оптимальный уровень импорта и воздерживаться от «нежелательных покупок на наличном рынке». Такая ставка на призывы и добровольность были детерминированы отчасти тем, что от переходной администрации Р. Рейгана поступил сигнал о том, что административные ограничения могут быть пересмотрены после

инаугурации.

9 декабря 1980 г. в Париже состоялось очередное заседание Правления МЭА, итоговое коммюнике которого может быть названо обновленной версией программы действий развитых стран в чрезвычайных ситуациях на нефтяном рынке. Первой линией обороны было объявлено дальнейшее укрепление и совершенствование менеджмента стратегических национальных резервов, второй - ограничение «нежелательных закупок по ценам, которые могут оказать давление на рынок», третьей - сокращение энергопотребления, переход на иные виды топлива, увеличение собственной добычи, что маркирует перемену в расстановке приоритетов по

сравнению с прошлым годом.

Некоторые исследователи считают, что неспособность МЭА во время кризиса 19791980-х гг. выступить «единым фронтом» и запустить в действие систему реагирования на чрезвычайные ситуации может быть расценена как признак слабости организации. Нам кажется, что стоит взглянуть на реакцию потребителей под другим углом. Те договоренности, которые нашли отражение в Соглашении МЭА от 1974 г., были достигнуты при совершенно ином раскладе на мировом нефтяном рынке. В 1979 г. 2 МБД нефти добывалось в Северном море. Около 1,7 МБД «черного золота» США получали из Трансаляскинского трубопровода, торжественно открытого в 1977 г. Снизилась доля нефти в мировом энергетическом балансе - для ЕЭС эта цифра составляла 55% по сравнению с 65% в 1973 г. Значительно возросла энергоэффективность - на производство единицы ВВП в 1979 г. тратилось меньше энергии, чем в 1973 г. Суммарное абсолютное сокращение нефтепотребления «Большой семерки» в 1979 г. составило 2,1 МБД. Таким образом, к концу 1970-х гг. баланс сил на мировом рынке энергоносителей стал постепенно меняться в пользу импортеров нефти, так что острой необходимости в запуске чрезвычайной программы, согласованной в 1974 г., просто не было.

Важно то, что, несмотря на различия в степени своей зависимости от нефти ОПЕК, США и страны Европы сумели избежать значительных разногласий по программе действий в период кризиса. Этому могут быть найдены несколько объяснений. Во-первых, принятые меры в отношении кризисной ситуации носили компромиссный и постепенный характер, что, с одной стороны, позволяло принимать решения не автоматически, а сообразно с ситуацией, которая, как мы можем видеть, сильно отличалась и от предыдущего кризиса, и от самых непосредственных ожиданий и прогнозов. Кроме того, странам и правительствам предоставлялся на выбор целый спектр инструментов для достижения целей сокращения потребления. Так, например, в Европе 40% экономии энергопотребления приходилось на жилой сектор, в то время как в США была сделана ставка на повышение энергоэффективности промышленных предприятий. Во-вторых, свою роль сыграло обострение отношений с Восточным блоком, что в целом способствовало сплочению Западного блока. В-третьих, определенное влияние возымел и фактор эпопеи с захватом персонала американского посольства в заложники в Иране, кризис, разворачивавшийся с конца 1979 по начало 1981 г., попытки разрешения которого стоили чрезвычайного напряжения сил американскому истеблишменту.

ЕЭС, для которого, по словам председателя Европейской комиссии Роя Дженкинса, энергетическая политика входила в «серую зону» компетенции, также сумело выступить единым фронтом в отношении ОПЕК. И это на фоне далеко не самых радужных времен в истории Сообщества, называемых порой «евросклерозом». В это время в самом разгаре находились споры о пересмотре условий членства Великобритании в ЕЭС, не было единства среди европейцев и в том, как реагировать на афганскую кампанию СССР. Корреспондент журнала, издаваемого Еврокомиссией, даже назвала неожиданное проявление единства позиции Сообщества при обсуждении энергетических проблем «европейским парадоксом», пояснив, что «в настоящий момент внутренние разногласия настолько сильны, что лидеры Девятки предпочитают не обсуждать их вовсе».

Каковы же были итоги второго нефтяного шока? Его экономические последствия были масштабными, хотя, как оказалось позднее, и не катастрофическими. Рост цен на нефть в 19781981 гг. и замедление экономического роста стоили странам ОЭСР 400 млрд. долл. в год или 2000 долл. для семьи из 4 человек. И все же, этот кризис был ограниченным, поскольку он не породил цепной реакции взрыва цен на другие товары. Согласно Ежегодному экономическому обзору ЕЭС, рост цен на сырье, спровоцированный скачком цен на жидкое топливо, в 1979-1980 гг. был в два раза ниже аналогичного роста цен в 1973 г. Рецессия, начавшаяся в конце 1979 г., уже к лету 1980 г. сменилась ростом, выход из нее был достаточно уверенным, а последовавший в 1981 г. спад промышленного производства стал, скорее, следствием резкого изменения в фискальной политики в США и Великобритании.

Создание внушительных запасов сырой нефти, осуществленное рядом стран в период хаоса на нефтяных рынках в 1979 г., смягчило вторую волну кризиса в 1980 г., вызванную началом ирано-иракской войны, также сопровождавшуюся непродолжительным падением добычи в этих двух странах. Таким образом, главный вывод кризиса 1979 гг. состоял в действенности «подушки безопасности» в виде стратегических запасов. В этом смысле «бег» на рынок наличного товара в 1979-1980 гг., породивший рост цен на нефть, был оправдан, поскольку в итоге страны-потребители за достаточно короткий срок создали внушительные запасы жидкого топлива. Опыт кризисного управления, приобретенный в этот период развитыми странами, предопределил модификацию их энергетических программ в посткризисную фазу. Характер этих изменений не в последнюю очередь был обусловлен переходом на неоконсервативную политэкономическую парадигму США и Великобритании,

где к власти пришли команды, ратовавшие за максимальную передачу рычагов управления

экономикой от государства рынку.

Еще одной отличительной чертой этого кризиса являлось активное обсуждение в формате МЭА планов сокращения импорта углеводородов на средне- и долгосрочную перспективу еще до окончания кризиса. В неразберихе 1970-х гг., когда за 5 лет в США, например, было принято три энергетические программы, такие цифры так и не были согласованы, хотя речь об этом и велась. Принимаемые в 1979-1980 гг. показатели носили индикативный характер - агентство не имело рычагов проведения их в жизнь в обход национальных правительств, тем более оно не могло указывать, какие способы государства должны были выбирать для достижения поставленных целей. В этой связи именно изучение реализации на практике добровольно принятых на себя обязательств в рамках МЭА отдельными странами-участницами является ключом для понимания специфики энергетических подходов США и ЕЭС после второго нефтяного кризиса.

Общий фон дискуссий в рамках МЭА формировался вокруг следующих противоречий. Во-первых, противоречия между США, Великобританией, Нидерландами и Норвегией, которые имели обширные запасы собственных углеводородов и начали разрабатывать их особенно активно после кризиса 1973 г., и остальными странами Европы. Во-вторых, противоречие между внутренней энергетической политикой США и нормами МЭА. У европейских участников агентства были большие претензии к Вашингтону по снижению энергопотребления, повышению энергоэффективности и, самое главное, по ценовой политике. Даже несмотря на меры, предпринятые администрацией Картера, энергопотребление в США почти в два раза превышало показатели Европы. Так, показатель потребления электроэнергии на душу населения в 1979 г. в США был 1,12 против 0,52 в ЕЭС. Средний удельный вес расхода топлива на 100 км в Новом Свете достигал 10 л, а в Дании и Нидерландах - 8,6 и 8,8 л соответственно.

Несмотря на Боннские обещания президента Картера, с правительственным контролем над ценами в 1980 г. было «покончено» лишь частично под предлогом ухудшения экономической конъюнктуры в 1979 г. В такой обстановке даже Великобритании, самому лояльному партнеру, было нелегко брать сторону США в дискуссиях с коллегами по ЕЭС. Как заметил британский министр энергетики Д. Хаувэлл в личной беседе со своим американским коллегой Ч. Дунканом, Лондону «было бы гораздо проще получить серьезную поддержку предложениям США..., если бы галлон бензина в Америке стоил больше, чем 1/3 галлона бензина в Европе».. Показательно и примечательно, что подписание указа об отмене правительственного контроля над ценами на нефтепродукты стало первым действием Рональда Рейгана в новой для него роли хозяина Белого дома.

Средне- и долгосрочные энергетические программы МЭА ориентировались на следующие даты - 1981, 1985 и 1990 гг. По результатам саммита «Большой семерки» в Токио в 1979 г. были определены среднесрочные цели по сокращению импорта до 1985 г. Страны ЕЭС, во исполнение решения Страсбургской встречи Европейского совета, взяли на себя обязательства не превышать в 1985 г. размеры импорта 1978 г., Вашингтон обещал выйти на уровень 1977 г. Эта цифра составляла 8,5 МБД, но вскоре она была пересмотрена президентом Картером до 8,2 МБД, о чем он заявил в обращении в Канзасе 16 июля 1979 г., 12 часов спустя после своей самой знаменитой речи по энергетической тематике, названной «Кризис веры». Всего же общий уровень импорта для стран-членов МЭА составил 26,2 МБД к 1985 г., однако, уже в 1980 г. эта цифра была пересмотрена до 22 МБД.

18-22 мая 1980 г. состоялась встреча Правления МЭА, на которой была принята долгосрочная энергетическая программа стран-потребителей: к 1990 г. совокупный импорт нефти стран-членов МЭА не должен был превышать 18-19 МБД. 22-23 июня 1980 г. прошел очередной саммит «Большой семерки» в Венеции, «хорошо подготовленное, успешное мероприятие, прошедшее в обстановке гармонии». В официальной повестке дня нефтяная проблема значилась как ведущая, но она оказалась в итоге «перевешена» обсуждением афганской проблемы. Центральная сессия началась с «застрельного выступления» премьер- министра Японии, который, обращаясь к своим коллегам, заявил: «Мы все в одной гондоле». Лидеры семи развитых стран подтвердили решение сократить к 1990 г. долю нефти в энергетическом балансе с 53% до 40%. Также была поставлена весьма амбициозная задача по интенсификации использования топлива: соотношение между темпами экономического роста и темпами роста энергопотребления должно было сократиться до 0,6. Там же впервые был поставлен вопрос о разработке мер по предотвращению «импульсивного поведения» рынка в условиях мини-кризиса (sub-crisis management).

Цели сокращения импорта 1985 г. планировалось выполнить за счет влияния на динамику спроса - именно поэтому изначально во всех официальных коммюнике этого периода делался большой акцент на аспект энергосбережения. Так, в США уже после начала второго энергетического кризиса были введены обязательные стандарты энергоэффективности для производителей автомобилей, увеличены ассигнования на развитие солнечной энергетики, учрежден отдельный орган, который должен был отвечать за разработку новых видов топлива - Корпорация синтетического топлива. Финансирование корпорации осуществлялось за счет средств, полученных правительством с нововведенного налога на сверхприбыль нефтяных компаний, прибыли которых в 1979-1980 гг. переживали невиданный бум. Корпорация должна была реализовать проект по производству синтетического топлива в размере 2 МБД через 5 лет после своего создания. В рамках МЭА также были приняты директивы по развитию атомной энергетики, добычи угля, технологиям производства синтетического топлива. Еще на Токийском саммите 1979 г. была создана Международная энергетическая технологическая группа, преобразованная в 1980 г. в Группу высокого уровня по коммерциализации энергетических технологий, из самого названия которой ясна сфера ее

компетенции.

Однако сразу же после принятия, решения МЭА и «Большой семерки» стали корректироваться. Не в последнюю очередь это было связано с улучшением обстановки на нефтяном фронте, ибо выяснилось, что кровопролитнейшая война между Ираном и Ираком не обернулась катастрофой для рынков. Но основные изменения произошли в плоскости политической экономии, и они были связаны с приходом к власти в США Рональда Рейгана.

Если администрация Картера смотрела в одну сторону с Европой в отношении путей выхода из плена нефтяной зависимости - за счет стимулирования энергосбережения, то Р.Рейган верил в то, что бизнес, а не дорогие федеральные программы вернут былую Америку, землю нескончаемых богатств, бесконечного экономического роста и неограниченного потребления. «Не правительство обеспечивает экономический рост, а народ. Все, что может сделать правительство, это поощрить людей полнее использовать их предприимчивость и

оживить в них дух предпринимательства, а потом просто уйти с дороги и не мешать», - заявлял президент, вернувший моду на отвержение «пределов роста». Отчасти Р. Рейган был прав, поскольку, как отмечает ряд исследователей, бурная деятельность Дж. Картера в энергетической сфере стала выходить за пределы способностей политического истеблишмента следить за ее содержанием и направлением. Так, как жаловался влиятельнейший сенатор Ч.Берд, чтобы в 1980 г. провести медийную кампанию по энергосбережению, ему пришлось

получать разрешение у пяти различных комитетов.

Приход к власти в США республиканской команды ознаменовал серьезный поворот в американской энергетической политике. Р. Рейган резко сократил роль государства в энергетическом секторе почти до «невидимой», сделав, по словам корреспондента журнала Time, ставку на «добродетель ничегонеделания». Выступая за вытеснение государства из сферы экономики, консерваторы не могли не поменять, достаточно радикально, вектор развития энергетической стратегии стран-потребителей 1970-х гг., состоявший в «огосударствлении» энергетической политики. Несмотря на то, что приход к власти неоконсерваторов во главе с М. Тэтчер случился впервые именно в Европе, на протяжении 1980-х гг. политика стран Старого Света в значительной мере определялась влиянием социал- демократического тренда, в рамках которого государству отводилась значительная роль в экономической сфере.

С 1981 г. намечается расхождение и в риторике, и, главное, на практике в развитии магистральных направлений энергетической политики США и стран европейского континента. Европа встала на путь построения иной, отличной от американской, модели потребления, сделав ставку на экономичность, высокую эффективность и социальную ответственность. Старый Свет в принципе отталкивался от принципиально иных позиций в своем отношении к нефтяной проблеме. Вот как выразился советник по экономическим вопросам канцлера ФРГ

Х.Шульман на этот счет: «Американцы и канадцы выросли с идеей, что энергетические ресурсы поистине не ограничены и что энергия - почти что бесплатный товар. Европейцы воспитывались с твердой верой в то, что энергия - дефицитный и дорогой ресурс».

Выступая в Нью-Йорке, глава Еврокомиссии Р. Дженкинс так суммировал содержание европейской энергетической политики: «Волшебной политической формулы просто не существует. Наша политика должна представлять комплекс мер по бережному использованию имеющихся ресурсов, развитию атомной энергетики, увеличению использования угля, развитию новых или давно забытых старых альтернативных источников энергии. Также в связи с существенным повышением цен на энергоносители мы должны

выстраивать разумную социальную политику».

В чем сходились мнения Брюсселя и Вашингтона - это в важности развития атомной энергетики и создания стратегических резервов. Показательно, что за 1980-е гг. из 123 млн. долл., потраченных странами МЭА на НИОКР в области энергетики, 60% пришлись именно на проекты, связанные с ядерной энергетикой. Успехи ЕЭС в этой сфере были впечатляющими. С 1979 по 1986 гг. доля электричества, производимой на европейских АЭС, возросла с 12,3 до 35,6%. Аналогично, президент Рейган, «разгромивший» Министерство энергетики, которое, по его мнению, было отличным примером того, когда ведомство было учреждено до выработки политики, в два раза повысил расходы на развитие атомной энергетики, несмотря на широкую оппозицию американского общественного мнения после крупнейшей в истории США аварии на АЭС Три-Майл-Айлэнд в 1979 г.

Что касается Европы, то конец 1970-х-начало 1980-х гг. вошли в историю ЕЭС как время формирования единой европейской научно-технической политики, ставшей «мотором интеграции стран Западной Европы». Исследования в области новых энергетических технологий и энергосбережения играли в этом процессе существенную роль, являясь краеугольным камнем европейской энергетической стратегии. Так, в 1980 г. разработки в сфере энергетики получили 70% всего бюджета НИОКР. Общая сумма, выделенная на НИОКР в сфере энергетики к 1986 г. достигла 850 млн. долл.

В 1975, 1979 и 198 5 гг. в ЕЭС было принято три последовательные программы НИОКР в области неядерной энергетики, бюджет которых составил 40, 105 и 175 млн. ЭКЮ (европейских валютных единиц) соответственно. В рамках этих программ происходила разработка методик оптимизации солнечных панелей, получения энергии из биомассы и отходов, проводились исследования перспектив геотермальной и ветряной энергетики.

Несмотря на то, что по-прежнему в общей сумме государственных расходов стран- членов МЭА расходы США на исследования составляли львиную долю, с приходом к власти администрации Рейгана она стала снижаться. В среднем ассигнования на энергетические исследования в общем бюджете НИОКР времен администрации Рейгана составляли лишь 4%, в сравнении с 10% в 1980 г. В 1985 г. президентом была распущена Корпорация синтетического топлива - независимое агентство, созданное Дж. Картером в целях разработки новых видов энергоносителей. Такая же участь постигла еще одно детище Картера - Банк развития солнечной энергетики.

Еще одним столпом энергетической стратегии Европы было энергосбережение. Инвестиции в энергосбережение были названы Комиссией «самыми многообещающими», а палитра мер варьировалась от ограничения скорости автомобилей и стимулирования использования муниципального транспорта до создания новых технологий теплоснабжения и вентиляции жилых помещений и разработок энергетических стандартов зданий. Из всех составляющих энергетической политики именно энергосбережение получило самое универсальное, последовательное и законченное исполнение во всех западноевропейских странах. Несмотря на то, что налоговая политика в отношении нефтепродуктов в Швеции сильно отличалась, например, от Великобритании, а голландская атомная программа по своим масштабам была не сравнима ни с французской, ни с германской, все страны ЕЭС разработали сопоставимые национальные программы энергосбережения, охватившие все сферы жизни

общества. И в наши дни ЕС является, наряду с Японией, безусловным лидером в деле

экономии энергии.

Что касается Нового Света, то там перестали возлагать надежды на энергосбережение как на основной элемент энергетической стратегии. В течение первых же недель своего пребывания у власти новый президент отменил «температурный режим» в правительственных зданиях и отдал приказ о демонтаже солнечных батарей, которые были установлены на крыше Белого дома его предшественником. К 1985 г. истекало действие налоговых скидок, направленных на стимулирование энергоэффективности жилого сектора, и федеральное правительство не пошло на их продление. В 1982-1983 гг. были отозваны требования энергетических стандартов для 8 наименований бытовых предметов, а в 1985 г. - снижены стандарты удельного расхода топлива для автопроизводителей с 26 км (обозначенные как цель 1985 г. президентом Картером) до 27,5 км на галлон бензина. К слову, следующие обязательные стандарты энергоэффективности для легковых машин были приняты в США только в 2006 г.

Между тем, именно в Новом Свете имелись самые большие потенциалы по сокращению энергопотребления. Согласно исследованию МЭА, к 2000 г. в американском жилищном секторе энергопотребление могло было быть снижено на 50%, на транспорте - на 30%, в промышленности - на 35-40%, в то время как для ЕЭС эта цифра для жилого сектора к 1995 г. составляла 30%, а в промышленности 25%.

Что же противопоставил Вашингтон политике энергосбережения? Анализируя события 1979-1980 гг., в США пришли к выводу, что если случится еще один кризис, то потребителей спасет стратегический нефтяной резерв (СНР), который можно будет использовать не только для восполнения недостающего предложения, как это замышлялось изначально, но и для предотвращения скачка цен. Для своего времени эта идея оказалась новаторской. Сегодня США обладают крупнейшими в мире запасами нефти - по информации Министерства энергетики они составляют 727 млн. баррелей. 386 млн. баррелей были «заготовлены» во время президентства Р. Рейгана. Любопытно, что пополнение СНР совершалось, в том числе, и за счет покупки, по сниженной цене в 1982 г. нефти из Ирана (цена за баррель нефти составляла 29,51 долл., на 5 долл. ниже официальной цены ОПЕК), против которого Белый дом после захвата заложников в американском посольстве возвел целую систему санкций. В итоге, уже к 1986 г. в США были накоплены запасы, равные 100 дням потребления.

Несомненно, европейские лидеры также понимали важность «подушки безопасности» в виде запасов на случай кризиса, однако, в отличие от США, в Старом Свете энергосбережение по-прежнему рассматривали как наиважнейшую гарантию спокойствия на рынках в долгосрочной перспективе. За пределами США правительственные запасы были созданы только в Германии, Японии и Италии. В остальных странах ставка была сделана на коммерческие запасы.

В 1984 гг., в условиях разрастания ирано-иракской войны в Заливе и роста опасений сбоя поставок, а значит и повторения паники на рынках, аналогичной 1979-1981 гг., США выступили с инициативой обновления программы МЭА по реагированию на чрезвычайные ситуации. (Дискуссии об этом, судя по документам, велись еще с 1981 г.). 11 июля 1984 г. заседание правления МЭА согласовало «Систему раннего использования запасов», суть которой заключалась в выставлении на продажу правительственных запасов нефти членами агентства при возникновении чрезвычайных ситуаций в целях стабилизации цен. Ею также предусматривалось создание программы оперативного мониторинга ситуации и информирования потребителей и игроков на относительно положения дел рынке с тем, чтобы предотвратить распространение паники. Триггер запуска этой программы в виде нехватки поставок в 7% был заменен на более абстрактную оценку ситуации на рынке, поскольку в ходе кризиса в 1979-1980 гг. эта цифра едва ли была достигнута, но ущерб мировой экономике был нанесен значительный. Как следует из документов, принятие этой программы «полностью отражало позицию США», которые желали добиться более широкого участия союзников (burden sharing), предпочитавших, в свою очередь, чтобы стабилизация цен на рынке выполнялась только за счет масштабного американского СНР. Впервые эта система была опробована в 1991 г., когда проведение операции «Щит в пустыне» сопровождалось размещением на рынке правительствами МЭА ежедневно около 2 МБД. Вклад США при этом составил 1,1 МБД. Аналогичные действия были предприняты Белым домом в 2005 г. после разрушительного урагана «Катрина» и в 2011 г., с началом операции в Ливии.

Итак, второй нефтяной кризис внес существенные коррективы в энергетические программы развитых стран, обозначив еще четче наличие двух подходов - европейского и американского - к решению нефтяной проблемы. В ходе него интересным образом проявилось действие новой модели отношений развитого мира и стран ОПЕК. Заметим, что тон отношений между ними в 1979-1980 гг. был гораздо благоприятнее, чем в 1973 г. Если в 1973 г. политически мотивированные действия ОПЕК определяли направление развития рынка, то в 1979-1980 гг. картель следовал за развитием рынка. В 1979-1980 гг. у нефтепроизводителей присутствовало понимание ответственности за состояние мировой экономики, что проявилось, например, в повышении уровня добычи ОПЕК даже при учете того, что оно обернулось наполнением стратегических запасов развитых стран. Так, например, на слушаниях в Конгрессе США в 1981 г. было прямо заявлено, что развитому миру крупно «повезло», что страны ОПЕК увеличили свою добычу во время кризиса.

Такая позиция картеля резко контрастировала с тем, что развитыми странами параллельно с развитием кризиса стали предприниматься более активные шаги по широкой разведке нефти и газа за пределами ОПЕК. В декабре 1979 г. президент Картер отдал распоряжение провести исследование на эту тему. В феврале 1980 г. ему был представлен соответствующий доклад, в котором подчеркивалось, что Вашингтон должен способствовать повсеместному расширению добычи нефти для снижения влияния ОПЕК и что США

«заинтересованы в росте добыче не во всех регионах, а только там, где извлекаемые ресурсы

пойдут на внешний рынок».

Взрыв цен на нефть 1979-1980 гг. внес новые моменты в отношения стран ОПЕК и развитого мира в сфере рециклирования нефтедолларов. На «мини-саммите» в Лондоне в конце марта 1980 г., проведенном в преддверии саммита «Большой семерки» в Венеции, в центре обсуждения находилась проблема рециклирования и проблема платежного баланса менее развитых стран, импортирующих нефть (по ним кризис и повышение цен ударили больнее всего). Его участники сошлись во мнении, что в свете последнего взлета цен на нефть усилий частного бизнеса может оказаться недостаточно, и к рециклированию должны активнее привлекаться международные институты-кредиторы, такие как МВФ и МБРР, которые могли бы перенаправлять нефтедоллары ОПЕК на финансирование международной помощи. Как подчеркнула в своем выступлении на саммите в Венеции М. Тэтчер в этой связи, та помощь, которая оказывалась Первым миром странам Третьего мира, не могла «перекрыть» масштабов роста цен на нефть. Использование механизмов МВФ и МБРР стало залогом дальнейшего втягивания менее развитых стран в западную систему связей и институций, что в конечном итоге не могло не менять соотношения сил в биполярной системе международных отношений.

Наконец, на фоне таких потрясений был поставлен вопрос о проведении конференции, аналогичной «Диалогу Север-Юг». Что касается ЕЭС, то в 1980 г. была подписана Вторая Ломская конвенция, согласно которой бюджет на оказание помощи странам Третьего мира был увеличен до 5,5 млрд. ЭКЮ, в сравнении с 3 млрд., выделенными в 1975 г. В октябре 1981 года в Канкуне (Мексика) состоялась встреча лидеров 22 развитых и развивающихся стран, которая должна была дать новый старт «Диалогу Север-Юг». Однако, запуска «Нового курса» или «плана Маршалла для Третьего мира», к которому призывал участников совещания президент Франции Ф. Миттеран, в итоге не состоялось, что в значительной мере было предопределено сменой политических элит в Вашингтоне и Лондоне. По итогам конференции даже не планировалось принимать никакого совместного заявления или коммюнике, поскольку, как выразился министр финансов США накануне мероприятия, «мы едем туда не для того, чтобы разрешить какую-либо проблему или подписать какое-либо соглашение». Хотя встреча и проходила в непринужденной обстановке, уже на пресс конференции после первого дня работы министр иностранных дел Франции К. Шейссон раскритиковал «патернализм великих держав в отношении молодых стран Юга» и призвал к установлению равноправных отношений между всеми странами. Европейскому подходу, направленному на расширение масштабов помощи на принципах равноправия, по сути, дело, был противопоставлен подход

США и Англии под лозунгом «Trade not Ліё»,предлагавшего либерализацию экономик развивающихся стран в качестве альтернативы многочисленным программам международной помощи, что вполне соответствовала консервативным фискальным взглядам М. Тэтчер и Р.Рейгана. Именно в таком русле стоит рассматривать серьезное сокращение бюджетов на оказание международной помощи, предпринятое обеими странами на национальном уровне. В итоге, с закрытием этого саммита разговоры о новом мировом экономическом порядке были прекращены. Они будут возобновлены только после окончания холодной войны, в рамках обсуждения проблемы изменения климата, в иных политических и экономических условиях.

Итак, второй нефтяной шок и его последствия стали серьезным испытанием как для производителей, так и для потребителей нефти, которое не могло не привести к модификации подходов к решению нефтяной проблемы. Позиции Старого и Нового Света совпадали в двух моментах - в отношении важности развития атомной энергетики и создания стратегических нефтяных резервов. В рамках ревизии энергетической политики прежней администрации президент Р. Рейган уменьшил роль государства в решении этого вопроса, что означало отказ от мер по стимулированию энергосбережения и интенсификации энергопользования, которые остались ведущими элементами энергетического курса Европы.

В сравнении 1973 г. политические издержки Западного альянса в ходе данного кризиса были ниже. Не наблюдалось и серьезной критики американской энергетической политики после 1981 г. Не в последнюю очередь это было связано с обострением межблокового противостояния, снижавшего желание атлантических союзников устраивать публичный разбор энергетических политик, хотя в европейских документах можно встретить пассажи о том, что потребители не могут позволить себе «почивать на лаврах», не предпринимая дальнейших мер по сокращению энергопотребления.

Несмотря на то, что вину за шок 1979-1980 гг., предсказуемо, возложили на плечи ОПЕК, течение кризиса, перемещение торговли на спотовый рынок, показало, что картель утратил свою ключевую способность - контролировать цену и спрос, что в 1973 г. стала залогом его победы.

В какой-то мере ОПЕК оказалась заложницей нескольких противоречивых трендов. С одной стороны, она нуждалась в поступлениях нефтедолларов, с другой стороны, высокие цены на нефть стимулировали энергосбережение и добычу за пределами ОПЕК. Неспособность организации дать себе в этом отчет может быть объяснена тем, что в политэкономическом сознании того времени было очень сильно убеждение, что нефть есть «особый товар» (noble commodities), на который не распространяется действие законов рынка, так что даже при существенном повышении цен сокращение ее потребления практически невозможно. Между тем, уже на рубеже 1970-1980 гг. появились исследования, которые показывали, что нефть как товар обладает большей эластичностью, чем предполагалось раньше. В пользу этой версии также свидетельствовали цифры сокращения потребления нефти развитыми странами в конце 1970-х гг.

Переход к новой реальности, когда нефть постепенно стала превращаться в обыкновенный товар, стал возможен благодаря тому, что страны ОПЕК на протяжении кризиса поддерживали высокие темпы добычи, верные своим обязательствам гарантировать стабильность мировой экономики. В 1981 г., Дж. Эдвардс, новый министр энергетики США в своем выступлении по радио очень четко определил принципиальный уход от понимания энергетической проблемы как «морального эквивалента войны» эры Дж. Картера, заявив, что «на настоящий момент, нет ничего такого, что должно вгонять нас в панику». В рамках этого нового осознания претерпели изменения отношения развитого мира с ОПЕК и странами Третьего мира в целом. Не могла не подвергнуться пересмотру и позиция США в отношении взаимодействия на нефтяном треке с СССР.

И их союзников в Западной Европе . В течение следующего года цена на нефть поднялась с трёх до двенадцати долларов за баррель . В марте 1974 года эмбарго было отменено.

Вместе с тем кризис способствовал усилению экспорта нефти на Запад из Советского Союза .

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

✪ Нефтегазовые войны - часть 1

✪ Geografia - Fontes de Energia - Parte 2

Субтитры

Нефтяной кризис в США

СССР

В результате нефтяного кризиса и последовавшего за ним 4-кратного роста цен на нефть резко выросли поставки нефти из СССР. Также, начинаются крупные поставки советской нефти на мировой рынок через страны-члены СЭВ, прежде всего Польшу.

См. также

Литература

Дэниел Ергин. Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть = The Prize: The Epic Quest for Oil, Money, and Power. - М. : «Альпина Паблишер» , 2011. - 960 с. - ISBN 978-5-9614-1252-9 .
Ammann, Daniel. The King of Oil: The Secret Lives of Marc Rich. - New York: St. Martin"s Press, 2009. -

Возможно, будет полезно почитать: